Абордаж отбит

Джек Лондон

– Нет, кроме шуток, Боб, я опоздал родиться. Двадцатый век не для меня. Будь моя воля…

– Ты бы родился в шестнадцатом, вместе с Дрэйком, Хокинсом, Рэлеем и прочими викингами, – перебил я со смехом.

– Верно! – подтвердил Поль. Он повернулся на спину на небольшой кормовой палубе и тяжело вздохнул.

Было уже за полночь, и, пользуясь почти попутным ветром, мы шли Нижней Сан Францисской бухтой к бухте Фарм Айленда. С Полем Фейрфексом мы учились в одной школе, жили по соседству и были друзьями. Экономя карманные деньги, подрабатывая, где можно, отказавшись от велосипедов на день рождения, мы скопили вполне достаточную сумму, чтобы стать хозяевами «Тумана» – вместительного шлюпа двадцати восьми футов в длину, со скошенной мачтой, небольшим топселем и выдвижным килем. Отец Поля сам был яхтсменом и помог нам совершить эту покупку: заглядывал во все уголки, высматривая пороки, тыкал перочинным ножом в шпангоуты и заботливо проверял обшивку. Собственно, на его шхуне «Каприз» мы с Полем и научились немного управляться с парусами, а теперь, когда у нас был «Туман», усердно пополняли свои знания.

Благодаря широкой палубе на «Тумане» было просторно и удобно. В каюте можно было стоять во весь рост, притом имелись и печка, и кухонная утварь, и койки, так что мы вполне могли совершать даже недельные переходы. Мы как раз и пустились в первое такое плавание да к тому же впервые шли под парусами ночью.

Ранним вечером, лавируя против течения, мы вышли из Окленда и сейчас уже оставили позади устье Аламеда Крик, большой реки, впадающей в бухту Сан Леандро.

– Вот тогда была жизнь, – сказал Поль так неожиданно, что я вздрогнул. – Я про викингов, – пояснил он.

– Угу! – сочувственно сказал я и начал насвистывать песенку про капитана Кидда.

– У меня, знаешь, свое мнение на этот счет, – продолжал Поль. – Вот болтают: романтика, мол, приключения и все такое, а по моему, и романтика и приключения уже отжили свое. Мы слишком цивилизованны. Какие уж там приключения в двадцатом веке! В цирке разве…

– Но… – попробовал я перебить его, однако он не слушал.

– Посуди сам, Боб, – сказал он. – Ну, какие у нас с тобой были приключения за все время, что мы дружим? Правда, один раз мы удрали в горы и проболтались там до поздней ночи, ну, устали, ну, проголодались, но ведь даже не заблудились. Мы все время знали, где находимся. Это же просто небольшая прогулка. То есть, я хочу сказать, нам ни разу не пришлось бороться за свою жизнь. Понимаешь? В нас никогда не стреляли из пистолета или там из пушки, и меч не свистел над головой, или еще чего нибудь такое…

–Потрави ка лучше шкот фута на три, прибавил он тоскливо, словно ему все опостылело. – Ветер еще меняется.

– В старину в море всегда случались разные славные приключения, – продолжал он. – Какой нибудь мальчишка бросал школу и поступал в юнги, а недели через три, смотришь, он уже гонится за испанскими галеонами или сцепляется ноками рей с французским капером, да мало ли чего еще.

– И сейчас бывают приключения, – возразил я. Но Поль не обратил на мои слова никакого внимания.

– А сейчас мы из начальной школы идем в среднюю, оттуда в колледж, а потом поступаем на службу или становимся докторами, или еще кем, а о приключениях только и знаем, что из книжек. Вот, случись настоящее приключение, мы и знать не будем, что делать, провалиться мне на этом месте. Скажешь, нет? – Ну, не знаю, – ответил я уклончиво. – Но ведь ты не струсишь, верно? наседал Поль. Я ответил, что, уж конечно, не струшу. – Не обязательно ведь быть трусом, можно просто растеряться, правда?

Я признал, что и храбрые люди иногда волнуются. – Значит, и с приключением у нас ничего не получится, это уж как пить дать, – с досадой сказал он. – Позор, да и только.

– Приключения то еще никакого нету, – ответил я, не понимая, чего он разахался из за ерунды. За Полем, знаете ли, водились некоторые странности, я то хорошо его изучил. Он очень много читал, любил пофантазировать, и, случалось, на него «накатывало», вроде как в этот раз. Поэтому я сказал: Что толку беспокоиться, получится или не получится, ведь приключением еще и не пахнет. Глядишь, все обернется в лучшем виде.

Некоторое время Поль молчал, и я думал, что с него слетело его настроение, как вдруг он опять заговорил:

– Представь себе, Боб Келлог: мы плывем куда то, ну, вот как сейчас, и ничего не подозреваем, и вдруг – какой нибудь корабль, а на нем вооруженные люди, и они бросаются на абордаж. Что бы ты стал делать? Сумел бы отбить их?

– А ты что стал бы делать? – вывернулся я. – У нас ведь ружья и того нет на борту.

– Значит, ты бы сдался в плен, да? сердито допрашивал он. А если бы они захотели тебя убить?

– Я не про себя говорю, – ответил я, тоже начиная злиться. Я спрашиваю: что бы ты сам сделал, раз у нас нет никакого оружия?

– Уж я бы что нибудь да нашел, – сказал он довольно резко. Мне стало смешно.

– Уж ты бы в грязь лицом не ударил, да? Ну и хвастун же ты!

Поль чиркнул спичкой, взглянул на свои часы и сказал, что скоро уже час ночи. Он всегда прибегал к этому способу, когда спор оборачивался не в его пользу. Кроме того, мы еще никогда не были так близки к ссоре, как сейчас, хотя небольшие размолвки случались и прежде. Тут я заметил впереди какой то слабый белый огонек, и в ту же минуту Поль сказал:

– Якорный огонь. Чудаки, нашли место для стоянки. Может, это шаланда со шлюпкой на буксире, держи ка лучше подальше.

Я отвернул шлюп на несколько румбов, паруса надулись, и мы помчались вперед, оставляя огонь далеко в стороне, так что даже не удалось разглядеть, какое это было судно. И вдруг наш «Туман» стал терять скорость все больше и больше, словно увязал в жидкой грязи. Мы оба испугались. Ветер крепчал, а мы, несмотря на это, почти стояли на месте.

– Илистая отмель? Здесь? Первый раз слышу! Недоверчиво фыркнув, Поль схватил весло и сунул его за борт. Он опускал весло все глубже, и наконец рука его ушла в воду. Дна не было! Это ошеломило «ас. Ветер так и свистел, а „Тумаш“ двигался «перед черепашьим шагом. Казалось, жизнь ушла из него, и ничего нельзя было сделать, я только повернул его против ветра, чтобы уберечься от качки. – Слушай! – тронул я Поля за плечо. До нас донесся скрип уключин, и мы увидели, что белый огонек, прыгающий вверх и вниз, теперь совсем близко от нас.

– Вот он, твой вооруженный корабль, – шутки ради прошептал я. – Вели свистать всех наверх и отбивай абордаж!

Мы расхохотались и все еще продолжали смеяться, когда в темноте вдруг раздался яростный вопль и о нашу корму стукнулась лодка. При свете висевшего в ней фонаря мы ясно увидели двух гребцов. Бронзовые от загара лица и вязаные шотландские береты, лихо сдвинутые набекрень, делали их похожими на чужеземцев. Оба они были подпоясаны яркими шерстяными кушаками, на ногах высокие матросские сапоги. Я и по сей день помню, как у меня мороз пробежал по коже, когда в ушах у одного я заметил маленькие золотые сережки. Прямо пираты какие то из романа. Искаженные гневом лица и длинные ножи, которыми оба размахивали, довершали сходство. Они о чем то визгливо кричали не по нашему, так что мы ничего не могли понять.

Один из них, тот, что был ниже ростом и злее с виду, схватился за поручни нашего шлюпа и начал карабкаться на борт. В мгновение ока Поль уперся концом весла ему в грудь и столкнул обратно. Незнакомец мешком свалился на дно лодки, однако же сразу вскочил на ноги и, размахивая ножом, завизжал: – Ты сломал моя сеть! Ты сломал моя сеть! И снова залопотал по своему, его товарищ тоже; было видно, что они вот вот бросятся на нас.

– Это же итальянские рыбаки! закричал я, сообразив наконец, в чем дело. – Мы наскочили на их сеть, она прошла под килем и зацепилась за руль. Она то нас и держит.

– Да, натворили дел, а эти парни вон какие свирепые, – отозвался Поль, тыкая в них веслом и не подпуская к борту. Эй, вы! крикнул он им. Оставьте нас в покое и тогда получите свое добро назад. Мы же не знали, что вы там сетей понаставили. Что мы, нарочно, что ли!

– Вы ничего не потеряете! – прибавил я. – Мы вам заплатим.

Но они ничего не понимали. Или просто не хотели понимать.

– Ты сломал моя сеть! Ты сломал моя сеть! яростно размахивая руками, визжал в ответ коротышка с серьгами. Я тебе покажу! Я из тебя душу выну, так и знай!

На этот раз, когда Поль сталкивал его с борта, он ухватился за весло, а его товарищ прыгнул на палубу. Я прислонился спиной к румпелю и, пока он, стоя на краю палубы, пытался удержать равновесие, встретил его другим веслом. Он тяжело рухнул в лодку. Дело принимало серьезный оборот, а когда он, вскочив, вцепился в мое весло и я ощутил его силу, признаюсь, я порядком струхнул. Он был много сильнее и мог бы легко стащить меня с палубы, но вместо этого почему то просто подтянул лодку вплотную к нашему борту, и, когда я опять толкнул его, лодка немного отошла. Кроме того, нож, который он все еще держал в правой руке, очень мешал ему, и это до некоторой степени уравнивало наши силы. Поль тоже пока не уступал своему коротышке, но долго так продолжаться не могло. Несколько раз я принимался кричать, что мы не отказываемся заплатить за испорченную сеть, но все было напрасно.

Затем мой противник, перебирая руками весло, начал медленно, но упорно подвигаться ко мне. Коротышка точно так же понемногу отбирал весло у Поля. Расстояние между нами все сокращалось, и мы понимали, что развязка – лишь вопрос времени. – Руль под ветер. Боб! – тихо окликнул меня Поль. Я быстро взглянул на него и успел заметить очень бледное лицо и крепко сжатые зубы.

– Эй, Боб, – настойчиво повторял Поль, – руль под ветер! Держи под ветер, Боб!

И вдруг я понял. Не выпуская из рук весла, я спиной подтолкнул румпель и весь изогнулся, чтобы удержать его в новом положении. Как я уже говорил, шлюп, поставленный против ветра, почти не двигался. И теперь мой маневр должен был развернуть его так, чтобы грот перекинулся с одной стороны на другую. Я всем телом почувствовал, что парус уже потерял ветер, и наш гик начал поворачиваться. Противник Поля в это время опять занес ногу на палубу, а мой как раз карабкался наверх.

– Берегись! – крикнул я Полю. – Пошел! Мы разом отпустили весла и спрыгнули в кубрик. В тот же миг толстый гик и тяжелые блоки талей пронеслись над нашими головами, следом, как огромная извивающаяся змея, хлестнул грота шкот, и «Туман», резко дернувшись, перевалился на другой бок. Оба рыбака успели соскочить с палубы, но низенькому каким то образом прищемило руку, или он, падая, напоролся на нож, только, когда мы выглянули, он стоял в лодке, зажав окровавленные пальцы между колен, и лицо его перекосилось от боли и бессильной ярости.

– Ну, теперь не зевай! – прошептал Поль. – За борт скорей!

Мы скользнули в воду по обе стороны руля и потянули сеть ногами, сталкивая ее вниз, еще и еще, и вот резкий толчок руль свободен! Миг и мы снова были на палубе, Поль кинулся к шкоту, я к штурвалу, и наш «Туман», освободившись от пут, стремглав полетел вперед, а белый огонек за кормой становился все меньше и меньше.

– Ну, вот тебе и приключение, теперь успокоился? помнится, спросил я, когда мы переоделись в сухое и, довольные, опять сидели в кубрике.

– Знаешь, теперь всю неделю меня будут мучить кошмары, это уж верно. Поль помолчал, задумчиво сдвинул брови. – Разве что я вообще спать не буду.