Дочь снегов

Джек Лондон

Глава 14

— О, соленая вода, мисс Уэлз! Масса соленой воды, огромные волны и тяжелые суда в затишье и в бурю — это мне знакомо. А пресная вода, маленькие каноэ, похожие на яичную скорлупу или мыльные пузыри, — одно дуновение, пуф! — и ничего от них не осталось! Нет, с этим я незнаком. — Барон Курбертен печально улыбнулся, точно жалея себя, и продолжал: — Но тем не менее это восхитительно, великолепно! Я наблюдал и завидовал. Когда-нибудь и я этому научусь.

— Это совсем не трудно, — сказал Сент-Винсент. — Не правда ли, мисс Уэлз? Просто нужно не терять равновесия и ничего не бояться. — Как канатный плясун?

— О, вы неисправимы, — рассмеялась Фрона. — Я уверена, что вы умеете управлять каноэ не хуже нас.

— А вы умеете? Вы? Женщина? — Хотя француз и был космополитом, но самостоятельность и ловкость американских женщин всегда поражали его. — Как и когда вы научились?

— Когда я была еще совсем маленькой и жила на берегу Дайи, среди индейцев. Весной, когда вскроется река, мы дадим вам первые уроки, мистер Сент-Винсент и я. И вы вернетесь в цивилизованные страны, обладая не одним новым талантом. Вам это понравится, я уверена!

— При наличии такой очаровательной наставницы, безусловно, — пробормотал он галантно. — А вы как думаете, мистер Сент-Винсент, понравится это мне или нет? А вам нравятся? Вы всегда держитесь в тени и так скупы на слова и загадочны, точно можете, но не хотите поделиться с нами плодами вашего многолетнего опыта.

Барон быстро повернулся к Фроне. — Ведь мы старые друзья. Разве я вам не рассказывал? Потому я и позволяю себе подшучивать над ним. Не так ли, мистер Сент-Винсент? Грегори кивнул головой.

— Я уверена, что вы встречались где-нибудь на краю света, — сказала Фрона.

— В Иокогаме, — коротко сказал Сент-Винсент. — Одиннадцать лет назад, в пору цветения вишен. Но барон Курбертен ко мне несправедлив, и это меня обижает. Я боюсь, что если начну рассказывать, то буду очень много говорить о себе.

— И падете жертвой ваших друзей, — заметила Фрона. — Вы такой хороший рассказчик, что ваши друзья должны быть вам только благодарны.

— Тогда расскажите нам какую-нибудь историю о том, как вы путешествовали в каноэ, — попросил барон. — Только хорошую, такую, чтобы, как говорят янки, «волосы встали дыбом»!

Они подвинулись к большой печке в гостиной миссис Шовилл, и Сент-Винсент начал рассказывать о страшном водовороте в Бокс-Кэньоне, об ужасных быстринах Юкона в районе Белой Лошади и о своем спутнике, презренном трусе, который пошел в обход и бросил его на произвол судьбы. Это было девять лет назад, когда Юкон был еще не исследован.

Получасом позднее в комнату влетела миссис Шовилл в сопровождении Корлисса.

— Ах, этот холм! Я положительно задыхаюсь! — воскликнула она, снимая перчатки. — Ну и везет же мне! — сердито прибавила она. — Этот спектакль, кажется, никогда не состоится! Я никогда не буду миссис Линден! Как я могу ею быть? Крогстад в панике отправился на Индейскую Реку, и никто не знает, когда он вернется! Крогстада (обращаясь к Корлиссу) играет мистер Мейбрик, вы его знаете. А у миссис Александер невралгия, и он» не может двинуться. Словом, сегодня репетиции не будет, это ясно. — И, приняв театральную позу,

она продекламировала: — «Да, то был первый момент испуга! Но прошел день, и я увидела, что в этом дом творятся невероятные вещи! Хельмер должен все узнать! Пора положить конец этой проклятой тайне! О Крогстад, я вам нужна, и вы нужны мне… а вы удрали на Индейскую Реку и там печете лепешки из кислого теста, и я вас, кажется, никогда больше не увижу!» Все зааплодировали.

— Единственная награда за то, что я ушла из дому и заставила вас всех ждать, — это то, что я привела с собой вот этого смешного малого. — Она

подтолкнула Корлисса вперед. — Вы незнакомы? Барон Курбертен, мистер Корлисс. Если вам удастся найти много золота, барон, то мой совет вам: продайте его мистеру Корлиссу. Он богат, как Крез, и купит все, лишь бы бумаги были в порядке. А если не найдете, тогда обманите его, и он заплатит. Это профессиональный благотворитель.

Представьте себе (обращаясь ко всем присутствующим), этот смешной человек предложил помочь мне взобраться на холм и болтал всю дорогу, но решительно отказался войти и присутствовать на репетиции. А когда он узнал, что репетиции не будет, моментально согласился. Этакий флюгер! А теперь он плачется, что должен быть на Ручье Миллера. Но, между нами, всем ясно, какие темные дела…

— Темные дела! Взгляните-ка! — перебила ее Фрона, показывая на кончик

янтарного мундштука, торчавшего из его бокового кармана. — Трубка! Поздравляю вас!

Фрона протянула ему руку, и он добродушно пожал ее.

— Это вина Дэла, — засмеялся Ване. — Когда я предстану перед престолом всевышнего, ему придется отвечать за этот мой грех.

— Невероятно, но вы делаете успехи, — сказала она. — Теперь вам только недостает крепкого словца на некоторые случаи жизни.

— -О, уверяю вас, я не такой уж неуч, — ответил он. — Иначе я не мог бы управлять собаками. Я умею клясться адом, надгробными рыданиями, кровью и потом и, с вашего разрешения, тремя гробами. На собак, например, очень хорошо действуют «фараоновы кости» и «иудина кровь». Но самое лучшее из того, что слушают мои собаки, женщины, к сожалению, не могут выслушать. Однако я вам обещаю, несмотря на ад, кровь, гроб…

— Ой! Ой! — вскричала миссис Шовилл, затыкая пальцами уши.

— Мадам, — торжественно сказал барон Курбертен. — К сожалению, это факт, что северные собаки больше, чем кто-либо другой, ответственны за мужскую душу. Не так ли? Я предоставляю решение мужчинам. Корлисс и Сент-Винсент согласились с серьезным видом и стали наперебой рассказывать страшные истории о собаках.

Сент-Винсент и барон остались, чтобы позавтракать у жены приискового комиссара, а Фрона и Корлисс стали вместе спускаться с холма. По взаимному молчаливому соглашению они свернули вправо, чтобы удлинить путь, минуя все тропинки и нартовые пути, которые вели в город. Была середина декабря. Стоял ясный холодный день. Неверное полуденное солнце, едва показавшись над горизонтом, начало стыдливо клониться к закату. Его косые лучи, преломляясь в мельчайших частицах морозной пыли, делали ее похожей на сверкающие бриллианты.

Они прошли сквозь это волшебное сияние, их мокасины мерно поскрипывали по снегу, а пар, вырывавшийся при дыхании, казался легким опаловым облачком. Никто из них не хотел говорить: так чудесно было вокруг. У их ног, под огромным куполом неба, точно пятно на белой скатерти, беспорядочно сгрудился этот процветающий, но маленький и грязный городок, казавшийся жалким в этой безбрежной пустыне, где человек бросил вызов бесконечности.

До них донеслись выкрики людей и понукание. Они остановились. Послышался громкий лай, царапанье, и упряжка заиндевевших волкодавов с высунутыми языками выехала на тропинку впереди них. В санях находился длинный узкий ящик, сколоченный из неотесанных еловых досок. Его назначение было понятно без слов.

Два погонщика, женщина, шедшая, как слепая, и священник в черном составляли весь траурный кортеж. Собаки взобрались на холм, и под жалобный вой, крики и шум бренные останки были сняты с саней и опущены в ледяную келью.

— Завоеватель Севера, — проронила Фрона. Увидев, что их мысли совпали, Корлисс ответил: — О, эти борцы с холодом и голодом! Теперь я понимаю, почему раса, подчинившая себе земной шар, пришла с севера. Она была смелой и выносливой, полной бесконечного терпения и неиссякаемой веры. Что же тут удивительного?

Фрона посмотрела на него, и ее молчание было красноречивее слов.

— «Мы разили нашими мечами, — процитировал он, — и для меня это было такой же радостью, как обнимать на ложе юную жену. Я прошел по миру с моим окровавленным мечом, и воронье летело за мной. Мы сражались неистово. Пламя проносилось над человеческими жилищами. Мы спали в крови тех, кто охранял ворота».

— Чувствуете ли вы это, Вэнс? — сказала она, хватая его за руку.

— Кажется, начинаю чувствовать. Север научил меня да еще и сейчас учит, что старые истины обретают новый смысл. Но, несмотря на это, я ничего не знаю. Все это кажется мне каким-то чудовищным преувеличением, фантазией.

— Но ведь вы же не утратили ощущения современности? Или вы чувствуете себя монгольским победителем?..

— Фрона, — ответил он, — это не так легко передать. Конечно, мы не то, чем были наши предки. Но мы многое унаследовали от них, иначе я не радовался бы, видя эти похороны. Умер человек, но человечество сделало еще один шаг вперед; оно стало еще могущественнее, чем было вчера… Умер завоеватель Севера, но его место займут другие, сильные и мужественные люди, покоряющие всю землю… Я сын моего отца и продолжаю его дело. Север научил меня понимать это. Древние конунги никогда не спали в дымной хижине и не осушали кубка у семейного очага. Я точно вижу их морских коней, бороздящих моря. Они побывали здесь на тысячу лет раньше нас, норманны, белокурые исполины, кровь которых течет в нас и ведет нас опять сюда, в северные пустыни, чтобы тяжелейшим трудом, изумительной выдержкой и настойчивостью отвоевать у льда дары земли… И вы, Фрона, вы…

Фрона стояла перед ним, точно валькирия, закутанная в меха, в последней битве богов и людей, будя его воображение и волнуя кровь.

— «Каменные горы сбились в кучу, великанши шатаются. Люди идут по адской тропе, и небо раскололось. Солнце гаснет, земля погружается в океан, огромные звезды падают с неба, дыхание пламени палит великое дерево, к самому небу вздымается веселый огонь».

Силуэт Фроны четко выделялся на фоне ясного неба; ее брови и ресницы были белыми от мороза, а снежный ореол вокруг ее лица сверкал и искрился в лучах северного солнца. Она показалась ему олицетворением всего лучшего, что было в ее расе. Кровь предков заговорила в нем, и он вдруг почувствовал себя белокожим желтоволосым гигантом прошедших веков, шум и крики забытых сражений воскресили перед ним удивительное прошлое. В завывании ветра, в грохоте северных волн он увидел остроносые боевые галеры и на них — повелителей стихии — северных людей с крепкими мускулам,и и широкой грудью, — огнем и мечом разоряющих теплые южные страны. Битвы двадцати веков гремели в его ушах, и жажда первобытного горела в нем. Он страстно схватил ее руку.

— Фрона, будьте моей женой, моей юной женой! Она вздрогнула и, не поняв, взглянула ему в глаза. Затем, вникнув в смысл его слов, невольно подалась назад. Солнце бросило последний луч на землю и ушло за горизонт. Сияние в воздухе угасло, все вокруг потемнело. Где-то далеко жалобно выли собаки, привезшие мертвеца.

— Нет! — крикнул он, когда она попыталась заговорить. — Не говорите! Я знаю мой ответ, ваш ответ… теперь… Я был сумасшедшим. Идемте!

Они молча спустились с горы и, перейдя поляну, вышли около мельницы к реке. Близость человеческого жилья, казалось, развязала им языки. Корлисс, подавленный, шагал, глядя себе под ноги, а Фрона шла с высоко поднятой головой, осматривалась по сторонам и иногда как бы случайно взглядывала на него. Там, где тропинка пересекала деревянный настил, ведущий к мельнице, было скользко, и Корлисс поддержал Фрону. Глаза их встретились.

— …Я очень огорчена, — сказала она нерешительной вдруг, точно желая оправдаться, добавила: — Это было так… Я никак не ожидала…

— Иначе бы вы предупредили это, — подсказал он с горечью.

— Да, пожалуй. Я не хотела сделать вам больно. — Значит, вы этого все-таки ожидали? — Да, я боялась. Но я надеялась… Я… Вэнс, я приехала в Клондайк не для того, чтобы выйти замуж. Вы мне понравились с самого начала и нравились все больше и больше, особенно сегодня, но…

— Но вы никогда не смотрели на меня как на будущего мужа? Вы это хотите сказать?

Он пристально посмотрел на нее, и, когда взгляды их встретились, он нашел в ее глазах прежнюю искренность. И мысль потерять ее сводила его с ума.

— Нет, смотрела, — сказала она вдруг. — Смотрела на вас как на будущего мужа. Но это было как-то неубедительно. Почему, я и сама не знаю. Мне многое нравилось в вас, очень многое…

Он попробовал остановить ее, но она продолжала: — И многое восхищало. У меня к вам было дружеское чувство, настоящее, теплое, дружеское чувство, и оно все росло. Вы были мне товарищем, но не больше. Правда, я не хотела большего, но была бы рада, если бы оно пришло.

— Как радуются непрошеному гостю? — Почему вы не хотите помочь мне, Вэнс, вместо того чтобы делать этот разговор еще тяжелее для меня? Вам он тоже кажется тяжелым, но неужели же вы думаете, что меня он радует? Я чувствую, как вам больно, и знаю, что если я откажусь сделать из моего друга возлюбленного, то потеряю друга. А мне очень нелегко расставаться с друзьями. — Значит, я банкрот вдвойне: как друг и как возлюбленный. Но им нетрудно найти замену. Я знал заранее, что меня ждет неудача. Но если бы я молчал, то вышло бы то же самое. Время все залечит. Новые знакомые, новые мысли и лица. Мужчины, переживающие замечательные приключения… Она прервала его:

— Это ни к чему, Вэнс! Что бы вы ни говорили, я не буду с вами ссориться. Я понимаю, что вы испытываете.

— Если я придираюсь к вам, то нам лучше расстаться. — Он внезапно остановился, остановилась и Фрона. — Вон идет Дэйв Харни. Он проводит вас. Вам осталось всего несколько шагов.

— Вы поступаете нехорошо по отношению к нам обоим— сказала она твердо. — Я не считаю это концом. Мы сейчас слишком взволнованы, чтобы трезво разобраться в случившемся. Вы придете ко мне, когда мы оба немного успокоимся. Я не хочу, чтобы со мной так обращались. Это — мальчишество. — Она бросила быстрый взгляд на приближавшегося короля Эльдорадо. — Мне кажется, что я не заслужила этого. Я не хочу потерять в вас друга. Я настаиваю на том, чтобы вы пришли ко мне и чтобы все осталось по-прежнему. Он покачал головой.

— Алло! — Дэйв Харни дотронулся до своей шапки и подошел к ним развинченной походкой. — Очень жаль, что вы меня не послушались. Со вчерашнего дня цена на собак поднялась и будет подниматься еще. Добрый день, мисс Фрона. Добрый день, мистер Корлисс. Нам по дороге?

— Мисс Уэлз по дороге. — Корлисс притронулся к козырьку своей шапки и повернулся на каблуках. — А вы куда? — спросил Дэйв. — У меня свидание, — солгал он.

— Помните, — крикнула ему Фрона, — вы должны прийти ко мне!

— Боюсь, что я буду слишком занят. До свидания. Всего хорошего, Дэйв.

— Господи! — заметил Дэйв, глядя ему вслед. — Вечно у него какие-то серьезные дела. Не понимаю, почему он не занялся собаками?