Время не ждет

Джек Лондон

Глава 2

Часть 2

Вскоре после этого разговора Харниш неожиданно выехал в Нью Йорк. Причиной поездки послужило письмо Даусета – коротенькое письмецо в несколько строчек, отпечатанное на пишущей машинке. Но Харниш ликовал, читая его. Он вспомнил, как однажды в Темпас Бьютте, когда не хватало четвертого партнера, к нему, зеленому пятнадцатилетнему юнцу, обратился старый заядлый картежник: «Садись, парнишка, бери карту». Такое же радостное волнение испытывал он и сейчас.

За сухим, деловитым тоном письма ему чудились неразгаданные тайны. «Наш мистер Ховисон посетит вас в гостинице. Можете ему довериться. Нельзя, чтобы нас видели вместе. Вы все поймете после разговора со мной». Харниш читал и перечитывал письмо. Вот оно! Наконец то он дождался крупной игры, и, видимо, ему предлагают принять в ней участие. Для чего же еще может один человек приказывать другому проехаться через весь континент?

Они встретились – при посредничестве «нашего» мистера Ховисона – в великолепной загородной вилле на Гудзоне. Согласно полученному распоряжению, Харниш приехал на виллу в частной легковой машине, которая была ему предоставлена. Он не знал, чья это машина; не знал он также, кому принадлежат нарядный загородный дом и широкие обсаженные деревьями лужайки перед ним. Даусет, уже прибывший на виллу, познакомил Харниша с еще одним лицом, но Харнишу имя его и так было известно: он сразу узнал Натаниэла Леттона: Харниш десятки раз видел его портреты в газетах и журналах, читал о месте, которое он занимает в высших финансовых кругах, об университете в Даратоне, построенном на его средства. Он тоже показался Харнишу человеком, имеющим власть, но вместе с тем он до удивления не походил на Даусета. Впрочем, одну общую черту Харниш подметил: оба производили впечатление необычайно опрятных людей; во всем же остальном они были совершенно разные. Худой, даже изможденный на вид, Леттон напоминал холодное пламя, словно каким то таинственным образом под ледяной наружностью этого человека пылал неистовый жар тысячи солнц. В этом впечатлении больше всего повинны были глаза – огромные, серые, они лихорадочно сверкали на костлявом, точно у скелета, лице, обтянутом иссиня бледной, какой то неживой кожей. Ему было лет пятьдесят, на плешивой голове росли редкие, стального цвета волосы, и выглядел он многим старше Даусета. Тем не менее и Натаниэл Леттон, несомненно, был силой – это сразу чувствовалось. Харнишу казалось, что этот человек с аскетическим лицом окружен холодом высокого, невозмутимого спокойствия – раскаленная планета под покровом сплошного льда. Но прежде всего и превыше всего Харниша изумляла чрезвычайная и даже немного пугающая незапятнанность Леттона. На нем не заметно было и следов шлака, он словно прошел сквозь очистительный огонь. Харниш подумал, что, вероятно, обыкновенное мужское ругательство смертельно оскорбило бы слух Леттона, как самое страшное богохульство.

Гостям предложили выпить; уверенно и бесшумно, точно хорошо смазанная машина, двигавшийся лакей – видимо, постоянный обитатель виллы – подал Натаниэлу Леттону минеральную воду; Даусет пил виски с содовой; Харниш предпочел коктейль. Никто как будто не обратил внимания на то, что Харниш в полночь пьет мартини, хотя он зорко следил за своими собутыльниками. Харниш давно уже узнал, что для потребления коктейлей существуют строго установленные время и место. Но мартини пришелся ему по вкусу, и он не считал нужным отказывать себе в удовольствии пить его где и когда вздумается. Харниш ожидал, что, как и все, Даусет и Леттон заметят его странную прихоть. Не тут то было! Харниш подумал про себя: «Спроси я стакан сулемы, они бы и бровью не повели».

Вскоре прибыл Леон Гугенхаммер и, присоединившись к компании, заказал виски. Харниш с любопытством разглядывал его. Этот Гугенхаммер принадлежал к известной могущественной семье финансистов. Правда, он был одним из младших отпрысков, но все же приходился родней тем Гугенхаммерам, с которыми Харниш сражался на Севере. Леон Гугенхаммер не преминул упомянуть об этой давней истории. Он сказал Харнишу несколько лестных слов по поводу настойчивости, с какой тот вел дело, и вскользь заметил:

– Знаете, слух об Офире дошел даже до нас. И должен сознаться, мистер Время не… хм… мистер Харниш, в этом деле вы, безусловно, нас обставили.

Слух! Харниш чуть не подскочил, услышав это слово. Слух, видите ли, дошел до них! А для него это была ожесточенная схватка, которой он отдал все свои силы и силу одиннадцати миллионов, нажитых им на Клондайке. Высоко же хватают Гугенхаммеры, если дела такого размаха, как борьба за Офир, для них всего лишь мелкая стычка, слух о которой они соблаговолили услышать. «Какую же они здесь ведут игру? У ух ты! Ничего не скажешь!» – подумал Харниш и тут же обрадовался, вспомнив, что ему сейчас предложат принять участие в этой игре. Теперь он горько жалел – о том, что молва, приписывающая ему тридцать миллионов, ошибается и что у него их всего только одиннадцать. Ну, в этом пункте он, во всяком случае, будет откровенен; он им точно скажет, сколько столбиков фишек он может купить.

У Леона Гугенхаммера, тридцатилетнего полного мужчины, лицо было юношески гладкое, без единой морщинки, если не считать еще только обозначающиеся мешки под глазами. Он тоже производил впечатление безукоризненной чистоты и опрятности. Его тщательно выбритые розовые щеки свидетельствовали о превосходном здоровье, так что даже некоторая тучность и солидное кругленькое брюшко не казались странными: просто у молодого человека склонность к полноте, вот и все.

Собеседники очень скоро заговорили о делах, однако не раньше, чем Гугенхаммер рассказал о предстоящих международных гонках, в которых должна была участвовать и его роскошная яхта «Электра»; при этом он посетовал, что новый, недавно установленный мотор уже успел устареть. Суть предполагаемого дела изложил Даусет, остальные только изредка вставляли замечания, а Харниш задавал вопросы. Каково бы ни было дело, которое ему предлагали, он не собирался входить в него с завязанными глазами. Но он получил весьма точные, исчерпывающие сведения относительно их планов.

– Никому и в голову не придет, что вы с нами! – воскликнул Гугенхаммер, когда Даусет уже заканчивал свое объяснение, и его красивые еврейские глаза заблестели. – Все будут думать, что вы сами по себе, как заправский пират.

– Вы, конечно, понимаете, мистер Харниш, что наше соглашение должно быть сохранено в строжайшей тайне, – внушительным тоном предостерег Натаниэл Леттон.

Харниш кивнул головой.

– И вы также хорошо понимаете, – продолжал Леттон, – что наш план преследует благую цель. Дело это вполне законное, мы в своем праве, а пострадать от него могут только спекулянты. Мы не хотим биржевого краха. Напротив, мы хотим повысить цену на акции. Солидные держатели акций от этого выиграют.

– В том то и суть, – поддакнул Даусет. – Потребность в меди непрерывно возрастает. Я уже говорил вам, что копи Уорд Вэлли дают почти одну четверть мировой добычи меди. Они представляют собой огромное богатство, размеры которого мы сами не можем определить точно. Мы все предусмотрели. У нас и своего капитала достаточно, но дело требует притока новых средств. Кроме того, на рынке слишком много акций Уорд Вэлли, – это не соответствует нашим теперешним планам. Таким образом, мы одним выстрелом убьем двух зайцев…

– А выстрел – это я, – улыбаясь, вставил Харниш.

– Совершенно верно. Вы не только поднимете курс акций Уорд Вэлли, вы еще и соберете их. Это даст нам неоценимое преимущество для осуществления наших планов, не говоря уже о том, что и мы и вы извлечем прибыль из проведенной вами операции. Дело это, как уже здесь говорил мистер Леттон, вполне честное и законное. Восемнадцатого числа состоится заседание правления, и мы объявим, что в этом году дивиденды будут выплачены в двойном размере.

– Вот это ударит кое кого по карману! – воскликнул Леон Гугенхаммер.

– Ударит только спекулянтов, – объяснил Натаниэл Леттон, – биржевых игроков, накипь Уолл стрита. Солидные пайщики не пострадают. К тому же они лишний раз убедятся, что наши копи заслуживают доверия. А заручившись их доверием, мы можем осуществить наши планы всемерного расширения предприятия, которое мы вам изложили.

– Я должен предупредить вас, – сказал Даусет, – что до вас будут доходить самые нелепые слухи, но вы не пугайтесь. Весьма вероятно, что мы даже будем распускать их. Я думаю, вам вполне ясно, с какой целью это делается. Но вы не обращайте никакого внимания на слухи. Вы свой человек, мы вас посвятили в суть нашей операции. Ваше дело только покупать, покупать и покупать, до последней минуты, пока правление не объявит о выплате дивидендов в двойном размере. После этого уже ничего нельзя будет купить – акции Уорд Вэлли подскочат до небес.

– Самое главное для нас, – заговорил Леттон, медленно отхлебнув из стакана с минеральной водой, стоявшего перед ним, – самое главное – это изъять у мелких держателей акции, находящиеся у них на руках. Мы легко могли бы это сделать другим способом: припугнуть держателей падением курса, что обошлось бы нам гораздо дешевле. Мы – хозяева положения. Но мы не хотим злоупотреблять этим преимуществом и согласны покупать наши акции по повышенному курсу. Не потому, что мы филантропы, но нам нужно доверие пайщиков для расширения дела. Да мы, в сущности, ничего на этом не потеряем. Как только станет известно о выплате дивидендов в двойном размере, цена на акции баснословно поднимется. Кроме того, мы пострижем спекулянтов, играющих на понижение. Это, конечно, несколько выходит за рамки общепринятых финансовых операций, но это момент привходящий и в известном смысле неизбежный. Это не должно нас смущать. Пострадают только самые беззастенчивые спекулянты, и поделом им.

– И еще вот что, мистер Харниш, – сказал Гугенхаммер, – если у вас не хватит наличного капитала или вы не пожелаете весь свой капитал вкладывать в это дело, немедленно обратитесь к нам. Помните, за вами стоим мы.

– Да, да, мы стоим за вами, – повторил Даусет.

Натаниэл Леттон подтвердил это кивком головы.

– Теперь относительно дивидендов в двойном размере, – заговорил Даусет, вынимая листок бумаги из записной книжки и надевая очки. – Здесь у меня все цифры. Вот, видите…

И он начал подробно объяснять Харнишу, какие прибыли получала и какие дивиденды выплачивала компания Уорд Вэлли со дня своего основания.

Совещание длилось около часа, и весь этот час Харниш, как никогда, чувствовал себя вознесенным на самую высокую вершину жизни. Крупные игроки приняли его в свою игру. Они – сила. Правда, он знал, что это еще не самый узкий избранный круг. Их не поставить на одну доску с Морганами и Гарриманами. Но они имеют доступ к этим гигантам, и сами они гиганты, только помельче. Их обращение тоже понравилось Харнишу. Они держались с ним на равной ноге, с явным уважением, без покровительственного тона. Харниш был очень польщен этим, ибо хорошо знал, что не может сравниться с ними ни богатством, ни опытом.

– Мы немножко встряхнем всю эту свору спекулянтов, – радостно сказал Леон Гугенхаммер, когда совещание окончилось. – И никто этого не сделает лучше вас, мистер Харниш. Они будут уверены, что вы действуете в одиночку, а у них ножницы всегда наготове, чтобы стричь таких новичков, как вы.

– Они непременно попадутся, – согласился Леттон; его серые глаза горели мрачным огнем на бледном лице, полузакрытом складками необъятного шарфа, которым он окутывал шею до самых ушей. – Они привыкли рассуждать по шаблону. Любая новая комбинация, непредвиденное обстоятельство, неизвестный им фактор опрокидывают все их расчеты. А всем этим для них явитесь вы, мистер Харниш. И повторяю вам, они – игроки, спекулянты и заслужили такую встряску. Если бы вы знали, какая это помеха для нас, солидных дельцов. Их азартная биржевая игра подчас нарушает самые разумные планы и даже расшатывает наиболее устойчивые предприятия.

Даусет сел в одну машину с Леоном Гугенхаммером, Леттон – в другую. Харниш, все еще под впечатлением всего, что произошло за последний час, чуть ли не с трепетом смотрел на разъезд участников знаменательного совещания. Три автомобиля, точно страшные ночные чудовища, стояли на посыпанной гравием площадке под неосвещенным навесом широкого крыльца. Ночь выдалась темная, и лучи автомобильных фар, словно ножами, прорезали густой мрак. Все тот же лакей – услужливый автомат, царивший в доме, неизвестно кому принадлежавшем, подсадив гостей в машины, застыл на месте, словно каменное изваяние. Смутно виднелись закутанные в шубы фигуры сидевших за рулем шоферов. Одна за другой, будто пришпоренные кони, машины ринулись в темноту, свернули на подъездную аллею и скрылись из глаз.

Харниш сел в последнюю машину и, когда она тронулась, оглянулся на дом, где не светилось ни одного огонька и который, словно гора, высился среди мрака. Чей это дом? Кто предоставляет его этим людям для тайных совещаний? Не проболтается ли лакей? А кто такие шоферы? Тоже доверенные лица, как «наш» мистер Ховисон? Тайна. В этом деле, куда ни повернись, всюду тайна. Тайна шествует рука об руку с Властью. Харниш откинулся на спинку сиденья и затянулся папиросой. Большое будущее открывалось перед ним. Уже стасованы карты для крупной игры, и он один из партнеров. Он вспомнил, как резался в покер с Джеком Кернсом, и громко рассмеялся. В те времена он ставил на карту тысячи, ну, а теперь поставит миллионы. А восемнадцатого числа, после заявления о дивидендах… Он заранее ликовал, предвкушая переполох, который поднимется среди биржевых спекулянтов, уже точивших ножницы, чтобы остричь – кого же? Его, Время не ждет!